Гога Тандашвили — самый копируемый современный художник
Барельеф в нынешнем понимании — это не гигантский памятник в центре города, а интерьерное искусство. И оно завораживает! Кто-то хотел бы иметь такую красоту у себя дома, но в попытках найти исполнителя терпит неудачу.
Мы знаем человека, чьи барельефы и картины бьют рекорды популярности: зовут его Гога Тандашвили. Правда, такой успех имеет и отрицательные последствия: очень часто работы художника копируют менее талантливые коллеги и пытаются выдать за свои. Но страна должна знать своих настоящих героев! Мы решили восстановить справедливость и обсудили с Гогой его творчество и взгляды на искусство.
— Гога, расскажите, с чего вообще началось ваше творчество?
— На самом деле у меня даже нет профильного образования: я самоучка! А началось всё с того, что я регулярно ходил в Красноярский театр оперы и балета и следил там за работой художников. При мне происходило создание бутафории и живописных полотен, причём специально мне никто ничего не объяснял. Так что образование я получил эмпирическим путём, наблюдая за работой других людей. И лично для меня это оказалось даже более продуктивно, чем полноценное обучение.
— А как вы начали трудиться самостоятельно, какими были ваши первые работы?
— Моей первой любовью была живопись. Я всегда любил пейзажи, и меня просто покорили работы Шишкина, Репина, Айвазовского. Поэтому начинал я с того, что делал копии их картин. Мне кажется, не пропустил ни одной! А первой действительно художественной моей работой стала шишкинская «Дубовая роща».
Кстати, я никогда не был официально привязан ни к каким коллективам, бюро, студиям. Всегда был сам по себе, настоящий свободный художник. У меня и продвижения как такового нет и не было. Если взглянете на мою страничку в Facebook, то увидите, как стихийно там всё оформлено. Ну что поделать, вот такая безалаберность творческой натуры!
— Как же всё-таки вы начали заниматься барельефами и почему?
— Живопись — это бесконечный фантастический мир с непостижимой глубиной. А барельеф более объективен и реален. В своё время на них появился бешеный спрос, и мне стало интересно попробовать что-то совсем не похожее на живопись. Но удалось в какой-то мере объединить эти два вида искусства: мои барельефы часто смешаны с живописью. И хотя изначально я не вкладывал никакой коммерческой идеи в свои работы, в итоге это оказалось прибыльным делом. Люди хотят видеть барельефы в своих интерьерах!
— Кстати, а почему барельефы так популярны? И что вообще такое современный интерьерный барельеф?
— Когда в начале 2000-х у людей появились удачные возможности инвестировать свои деньги, способов делать это оказалось не так много. Первый — это, конечно, нефть и газ, а второй — строительство и, как следствие, интерьер. Говорят, что деньги всё портят, но на самом деле и развивают! Не было бы спроса на искусство, не начала бы развиваться тема барельефов. А разница между исторически сложившимся барельефом и современным в том, что первый высекается или отливается. Мои работы создаются с нуля, я леплю из самых простых материалов. Штукатурка, шпаклёвка, гипс — вот главные составляющие, которыми я пользуюсь.
— Откуда вы берёте сюжеты, что собой представляют ваши барельефы?
— Мой большой опыт с живописью помогает. Я использую все свои навыки и идеи, которые почерпнул в изобразительном искусстве, начиная с фламандцев и заканчивая нашими модернистами. И продолжаю использовать свою любимую пейзажно-растительную тему. Сейчас мне нравится создавать ощущение единства между стеной и барельефом. Словно цветы и прочие растения стали частью помещения, въелись в него и прижились. Как будто стены — это живой организм, полученный каким-то органическим, биологическим способом. Не просто слепил и гвоздями к стене прибил!
— Удивительно, как ваша склонность к пейзажам совпала с современными трендами! Наверное, есть какая-то тенденция в развитии барельефного искусства?
— Всё закономерно, и так должно было получиться! Я на эту тему рассуждал ещё в конце 90-х и начале 2000-х. Тогда советская власть закончилась, и в наши дома хлынуло всё западное, острое, суперсовременное, да и наше российское наследие тоже вошло в моду — Малевич, Кандинский.
Стало ясно, что всё это действительно искусство, а не происки буржуазии. И к барельефам это тоже относилось. Но человек от всего устаёт, и я тогда подумал, что все эти абстрактные формы уступят дорогу движению к натуральности и естественности, которые мне так близки. Так и вышло.
— На ваш взгляд, в чём это стремление к натуральности проявляется?
— Теперь всем интересен реальный человек, его личность. Мы устали от строгой системы и решили вернуться к реальности, в корням. Пусть даже эта реальность будет гипертрофированной. Мужчины отращивают бороды, что раньше казалось смешным, люди предпочитают читать не журналы, а блогеров, то есть настоящих людей с их реальными мыслями. И в интерьерах в моду вошли растения, птицы, животные, причём не сдержанные, а яркие, тропические, вычурно натуральные!
Мы истосковались по такому, вот и мои барельефы оказались частью этой темы. Но всё меняется, потом начнётся новая, совсем другая эпоха. И всё-таки ничего стопроцентно нового не бывает, ведь человек всегда говорит и делает то, о чём когда-то слышал. Так что всё новое — это хорошо забытое старое!
— Вы целиком за натуральность? То есть инновации и технологические достижения вам совсем не нужны?
— Ну почему же, я с удовольствием пользуюсь технологиями, чтобы, например, растиражировать какой-то повторяющийся в барельефе элемент. Но всё-таки исходник я нарисую сам! В начале любой инновации стоит реальный человек, а в основе всех его открытий — ошибка. Всё прекрасное, что придумал человек, получилось из-за его ошибок. Люди друг друга выбирают за несовершенства, потому что проявлять недостатки — значит быть честным. Работа технологий слишком точна и безукоризненна, а честные руки человека создают шедевры, потому что не могут быть идеальными.
— Но иногда человек не хочет делать что-то сам, а предпочитает присвоить чужое. Вы один из самых копируемых художников, ваши работы, прямо говоря, воруют. Что вы об этом думаете?
— Бывают разные случаи. Вот понравился человеку мой барельеф, и он решил его у себя дома воспроизвести. Мне это даже импонирует, значит, моя работа нашла отклик в сердцах. А бывает, что на моём труде пытаются нажиться и получить коммерческую прибыль, запустить в производство. Вот тут во мне просыпаются экономист и юрист! Грустно, что у нас художник мало защищён от подобных случаев: что материальную, что моральную компенсацию получить почти нереально.
Мне в своё время очень помогли социальные сети, то есть общественное мнение. Имиджевые потери пугают людей и могут заставить их отвечать за свои поступки. Так что в любой проблеме можно найти решение.
